|
«…Во время Великой Отечественной войны мне довелось участвовать в одном крупном сражении на Курской дуге рядовым солдатом минометной роты 113-го мотострелкового батальона 3-й Гвардейской танковой армии.
В этом сражении я участвовал от начала артиллерийской подготовки и в наступлении в глубине немецких войск до 9 августа 1943 г., когда был тяжело ранен осколками мины в шею и выбыл из строя.
До моего ранения в нашей роте минометчиков были существенные потери. Погиб мой командир взвода младший лейтенант Бычков. Командир роты старший лейтенант Агеев получил очень тяжелое ране-ние в нижнюю челюсть, в шоковом состоянии его отвели в медсанчасть штаба батальона - вряд ли он выжил. Солдат Бузмаков из моего минометного расчета погиб рядом со мной у окопа. Это только те, кого я знал по фамилиям. Потери были и в другом взводе минометчиков, а о потерях батальона я не мог знать. В боях не приходилось близко общаться, каждый день мы преследовали отступающего противника.
Артиллерийскую подготовку Брянского фронта я наблюдал из окопа на передовой линии фронта.
Начало штурма частями танковой армии видел глазами солдата, которому предстояло войти в этот ад через несколько мгновений. Не скрою, чувство страха присутствовало.
Передовые позиции обороны противника прошли без потерь. Танки и артиллерия там хорошо поработали, все было изрыто снарядами и бомбами штурмовых самолетов и снарядами катюш. Встречались лишь отдельные уцелевшие батареи противника, которые быстро подавляли сопровождающие батальон два танка Т-34.
Нам даже не пришлось расчехлить минометы. К вечеру 15 июня 1943 г. мы уже были далеко в глубине немецких войск, танки от нас оторвались в направлении на г. Орел без нашего батальона.
Ночью мы остановились на отдых в открытом месте. Здесь было тихо, не слышно стрельбы и разрывов снарядов. Но это было лишь кратковременное затишье. С утра весь следующий день немецкая авиация вела массированную бомбардировку. Пикирующие бомбардировщики "Юнкерс" и "Фокке-вульф" от восхода и до захода беспрерывно сбрасывали смертоносный груз по дорогам и уцелевшим населенным пунктам. Одна эскадрилья за другой беспрерывно заходили из-за горизонта.
Батальон рассредоточился мелкими группами. Окапываться было уже бесполезно, каждый маскировался, чем мог. Я укрывался своей плащ-палаткой.
В этот день немецкая авиация пыталась остановить наступление наших войск, но это им не удалось. Наши танки прорвались далеко, войск немецкой обороны здесь уже не было.
На следующий день, 16-го июня, бомбежки прекратились. С этого дня батальон и наша минометная рота вели планомерные наступательные бои, встречая отдельные группировки отступающих частей противника.
О последующих днях наступления за 56 дней до моего ранения рассказывать тяжело.
Я видел трупы немецких солдат, порой наши машины проходили прямо по ним. Видел ночные фейерверки над позицией немецкого войска. Немцы расцвечивали небо трассирующими пулями и ракетами с земли и с воздуха на парашютах. Зрелище довольно красивое, для чего они это делали - трудно сказать. Мы уже привыкли, стали смелее. Нам, молодым, в основном, деревенским ребятам, все это было интересно, все в первый раз.
Наша рота в последние дни наступления до моего ранения оставалась без командиров, видимо резерва в штабе батальона не находилось, и бои уже были не столь упорные. Немцы удерживали оборону день-два, ночью отходили.
Никто в роте не проявил желания выйти на наблюдательный пункт (НП) с полевым телефоном, чтобы управлять огнем батарей. Раньше я с погибшим командиром взвода младшим лейтенантом Бычковым бывал на НП и неплохо овладел этим несложным делом. Так и продолжил, никто меня не уполномочивал.
Как-то в расположение нашего взвода зашел испуганный солдат, сказал, что он отстал от своей части, боялся, что его примут за дезертира. Почему он обратился ко мне - трудно сказать. Он предложил остаться в нашей роте телефонистом, так как хорошо знал полевой телефон.
С этим парнем утром 9-го августа мы вышли на позицию наблюдательного пункта. Он затемно быстро откопал индивидуальный окоп и сообщил мне, что все готово. С немецкой стороны перестрелка велась слабо и я, видимо, потерял бдительность, не укрывшись в окопе.
Я заметил цель по исходящим пороховым газам немецкой батареи, передал координаты прицела. Моя мина упала метрах в пятидесяти от места расположения немецкой батареи. Следующие координаты для беглого огня я уже не успел передать. Мина взорвалась передо мной в нескольких шагах. Очнулся в окопе: связной перевязывает мне рану на шее, а я его, извините, "матерю" - не там перевязываешь. Потом, убедившись, что он все делает правильно, передал ему свой индивидуальный перевязочный пакет, первого не хватило.
Так, получив тяжелое ранение, я вышел из строя.
Санитарная машина подошла только к вечеру. Дорога к нашей позиции сильно обстреливалась артиллерийским и минометным огнем. Санинструктор, которого я знал еще на учениях, собрал еще несколько раненых из других частей, и ночью я прибыл в полевой передвижной госпиталь.
В большой брезентовой палатке на топчанах лежало много раненых. Хирург с медсестрой делали обход. Подошли ко мне, обработали и перевязали рану. Хирург сказал: "Этот больной родился в рубашке, переправьте его в трехместную офицерскую палатку".
В офицерской палатке находились два человека, в темноте звание их я не заметил. Мне было не до них. Я забился в угол и затих как мышь. Рука сильно болела от перебитых нервов плечевого сплетения. Утром в санитарной машине переправили в полевой эвакогоспиталь - там сортировали больных в тыловые госпиталя.
Меня привезли сначала в Елец - в челюстно-лицевой госпиталь. Оказался не по профилю.
Из Ельца отправили в Иваново в специализированный госпиталь по профилю лечения травмированных нервов. Там я насмотрелся на прооперированных больных после наркоза. Их еще на 3 дня привязывали ремнями в коляске и постоянно давали морфий для снятия страшных болей после операции по сшиванию нерва.
Мне операцию делать не стали, чему я обрадовался. В то время медицина еще не была готова проводить сложные операции в области шеи. Осколки остались в мягких тканях, по соседству с сонной артерией. Вот поэтому меня хирург полевого госпиталя назвал рожденным в рубашке.
На этом война для меня завершилась.
За участие в битве на Курской дуге я был награжден медалью "За боевые заслуги" и орденом Отечественной войны I степени.
Из госпиталя меня выписали в октябре 1943 г. инвалидом II группы…»
|
